57
впечатлительный, владел прекрасной памятью, был кроткий и благонравный. ( 1, с. 7 )
До сих пор хранится память в Курске о том, что Прохор Мошнин избегал шумных игр со сверстниками. Он предпочитал читать священное писание и постоянно ходил в церковь. Любил он зазывать к себе ребят своего возраста и читать им духовные книги. Прохор продолжал свое учение. Он прошел часослов, псалтырь, писание. У брата его Алексея была в Курске торговля разным деревенским товаром: ремнями, дегтем, бечевками, дугами, лопатами, железом. Прохора стали приучать к торговле, но сердце его к этому не лежало. До торговли он ежедневно ходил к обедне и вечерне. Теперь же он не мог посещать этих служб и вставал рано, чтобы побывать на заутрени. Сердцем чуяла умная мать Прохора, что иная ждет его доля. Когда из этого же Курска стремился в обитель отрок, будущий Киевопечорский Феодосий, его мать всячески противодействовала ему в его подвиге. Она жестоко наказала сына, когда увидела на его теле вериги. Когда же он потом ушел из дому со странником, она догнала его и привела домой, избила и заковала в цепь.
Иначе вела себя умная и благочестивая Агафья Мошнина. Она решила без ропота уступить своего сына Богу, в добровольную жертву.
Осторожно, чтобы не огорчать мать, и постепенно, Прохор старался вызнать мысли матери, пустит ли она его в монастырь. Он не мог не заметить, что противодействия не будет, и стал прямо заговаривать об этом предмете. (1 с. 9 )
С ним вместе пять человек из курской купеческой молодежи решили начать иноческую жизнь. Представим себе картину из святых отроческих дней юного Прохора.
Над старым именитым городом Курском раскинулась теплая ласковая ночь. Горят, мигают в небе звезды, полные каких-то высоких мыслей, сияет в небе неугасимая, не проходящая Божья слава. Среди утихнувшего города, в затихшем доме Мошниных тихие и бесстрастные огоньки лампад озаряют темные лики икон. Бережно, чтобы его кто-нибудь не услыхал, подобрался Прохор к иконам, опустился перед ними на колени, смотрит на них и молится без слов. Полна душа веры, полна душа восторга.
«Господи, Господи, Ты столько сделал для нас. Хотел бы воссоздать тебе хоть малым. Хотелось бы предаться Тебе, одного Тебя видеть в жизни, Тобою радоваться, Тебя слушать… чем мне воздать Тебе? Возьми Себе мою жизнь, отдаю Тебе все: чувства, мысли, желания, порывы, мечты – Тебе, Тебе одному…»
И ночь длится…И радость, и жажда жертвы, все сильнее и сильнее заполняет непорочную, не познавшую мирского зла, юную душу. И ангел взлетает над молящимся отроком, и чудный таинственный голос нарекает над ним то имя, которое прогремит потом по всей Руси: «Серафим… Серафим…» ( 9 )
Когда пришло время расставания с матерью, сперва, по русскому обычаю, все посидели. Потом Прохор встал, помолился Богу, поклонился матери в ноги. Она дала ему приложиться к иконам спасителя и Богоматери, потом благословила его большим медным крестом. Этот крест хранил он, как величайшую святыню, никогда не снимал его с себя, носил открыто, поверх одежды, с ним он и скончался.
И вот Прохор в Сарове.
Саровская пустынь, далекая от больших дорог, затерянная в глубине темниковских лесов, отличалась строгой жизнью иноков. В ней прожил Прохор полвека в великих подвигах.
Ревностный смолоду, великий постник, неустанный работник и молящийся, он в зрелые годы увеличил свои подвиги. Он один совместил в себе такие подвиги, которые и в отдельности возводили людей до вершины духовный силы: он был отшельник, молчальник, столпник. ( Приложение, фото 1 )
Во время его отшельнической жизни в Саровском лесу, к нему приходили медведи, которых он кормил хлебом из своих рук. Тысячу ночей и тысячу дней молился он, стоя неподвижно на двух камнях, под открытым небом, а днем у себя в келье. ( Приложение, фото 2 )
После явлений и указания ему Богоматери, он открыл двери своей кельи, для наставления монахов и мирян. Народ ехал к нему со всех сторон, принять его благословление, просить его совета, порадоваться на этого ангела Божия, слетевшего с неба на бедную