1660
"Жестокости делались везде, жестокость вообще слишком общечеловеческая черта, чтоб принадлежать какой-нибудь стране, но мы обращаем внимание на особый характер жестокостей, совершаемых в России. Пугачев, вероятно, был бы казнен везде в Европе, но нигде не нашелся бы Панин, который бы ему, скованному, дал пощечину. Везде есть болтающие бабы, доносчики и полицейские преследования, но нигде не было, чтоб из столицы в столицу ездил Шишковский сечь барынь, статс-дам по высочайшему повелению... так, как нигде не было за последние два столетия следствия, подобного тому, которое делалось в Новегороде после убийства грязной любовницы Аракчеева.
Откуда же взялся этот характер?
Каким образом мы дошли до того, что какой-нибудь юноша, воспитанный на женских руках и на французском языке, делаясь офицером, хладнокровно сек солдат и бил их собственными руками; делаясь чиновником, крал, допрашивал под розгами и подавал шинель и калоши начальнику или требовал, чтоб другие чиновники подавали ему?
Все это выросло на том материке, на котором укрепилась, как говорит литератор крепостников, Российская империя. Разве каждый господский дом не представлял полную школу рабства, разврата и тиранства, отсутствие всякого уважения к седым волосам, всякого сожаления к детскому возрасту, к девичьему стыду; гарантированный правительством, поддерживаемый полицией, судом, войском, церковью, произвол, безгранично идущий до встречи с властью, перед которой секущий, гордый помещик делался вдвое больше холопом, чем его несчастный раб. Чему же дивиться, что окончившие курс воспитания в этих заведениях, несут на всю жизнь следы его?
А.И. Герцен, "Ответ Гарибальди", 23 декабря 1863