1016
Вечером в пятницу Гапон говорил, по крайней мере, на 11-ти митингах. Там, где помещение невелико, бывало по два митинга подряд. Гапон обладает даром народного, всепобеждающего красноречия. Его речи трогательно-просты и переходят иногда в разговор между оратором и присутствующими.
"Готовы ли бороться за свои права?" -- "Да, да". -- "Клянетесь ли вы сражаться за свободу на смерть?" -- "Да, свобода или смерть!" -- И во многих местах присутствующие присягали на кресте, что они готовы пожертвовать своей жизнью.
Гапону удается проводить при знаках шумного одобрения постановления ошеломляющей смелости, которые завтра будут фигурировать в петиции царю. Вместе с ним, благодаря ему, забастовка перестает быть лишь экономической и принимает политический характер. Резолюции либеральных банкетов, даже резолюции земств кажутся такими бледными рядом с петицией, которую рабочие попытаются завтра представить царю. Она преисполнена благоговейной и трагичной важности.
Вчера Гапон рекомендовал рабочим достойно приготовиться к сегодняшнему дню. В своей последней речи он сравнивает этот день с кануном Пасхи.
Завтра наступит воскресение, радостная заря новой жизни. Завтра все они, изо всех предместий Петербурга, пойдут к царю в Зимний Дворец. Если царь не приедет из Царского Села, чтобы принять петицию, то там уже видно будет, что делать: может быть, отправятся всей массой в Царское Село, подобно тому, как парижское население ходило некогда к Людовику XVI в Версаль 5-го и 6-го октября
Этьен Авенар
Кровавое воскресенье (9-ое января 1905 года), 1906