1044
Нечего и говорить, что в тюрьму я приехала своевременно. Меня встретил Анжело. Он почему-то был смущен, но, взвол-нованная предстоявшим свиданием, я не обратила на это вни-мания. Скоро, однако, я поняла причину этого смущения, когда он привел меня в какую-то каморку, в которой, за дву-мя частыми, как решето, решетками, я едва могла различить какую-то человеческую фигуру. И только хорошо присмотрев-шись, я с ужасом и отчаянием убедилась, что это мой сын! Да! За двумя решетками, как зверь, худой, как скелет, смер-тельно бледный, с глубоко впавшими глазами, тяжело дышав-ший, он не имел силы даже обрадоваться мне. Тихо, апатич-но сказал он:
-- Ты опять приехала!
-- Но что же это? Ты болен? Ты едва стоишь! -- спроси-ла я его.
-- Они лишили меня света! -- послышался прерывистый голос: -- Я все мог перенести, но не это! Я -- в могиле! Я обернулась к стоявшему около меня Анжело.
-- Это злодейство! -- вне себя сказала я. -- И вы допу-стили? Вы могли? -- Он молчал. Я обернулась к сыну. -- Му-жайся! -- твердо сказала я, -- я вырву тебя отсюда. Прекра-тите свидание! -- обратилась я к Анжело, чувствуя, что сейчас упаду...
Как безумная, ехала я назад. Я знала одно, что к жандар-мам более не вернусь; всякое обращение к ним было глубо-ким унижением. Теперь я поняла желание Орчинского выпро-водить меня из Москвы".
И, как после оказалось, на другой же день после моего отъезда сын мой был переведен в тюрьму и лишен света. Эта пытка была придумана для того, чтобы заставить его гово-рить на допросах. Впоследствии сын рассказывал мне, что в его камеру не доносилось ни единого звука, не было слышно даже шагов часовых. В окне же, с наружной стороны, был вставлен щит таким образом, чтобы не было видно даже неба. В комнате был вечный полумрак, нельзя было читать, нельзя было различать ясно маленькие предметы. И он по целым ча-сам просиживал у щита, в котором была крошечная дырочка. Через эту дырочку что-то будто блестело вдали, и он, не от-рываясь, глядел в нее.
С. А. САВИНКОВА, ГОДЫ СКОРБИ. 1906.