214
4 января правительство сделало новую попытку принудить меня отговорить рабочих от их намерения. Начальник главного тюремного управления Стремоухов, личный друг министра юстиции Муравьева, призвал меня к себе и, в присутствии инспектора тюрем, сказал, что ему поручено уговорить меня убедить рабочих стать на работу; при этом он намекнул мне, что если я этого не сделаю, то лишусь места священника в пересыльной тюрьме.
— Если это угроза, — сказал я, — то я предупреждаю, что буду действовать только согласно моим убеждениям. — Разговор резко оборвался после того, как я сказал, что они могут действовать, как найдут для себя удобным, но что и я оставляю за собой свободу действий.
В тот же самый день вечером я собрал депутацию из ста человек, и мы на заводе ожидали Смирнова. На всем заводе было только двое полицейских. После долгих разговоров на различные темы Смирнов отказал нам во всех наших требованиях. Я предупредил его, что в таком случае вся ответственность падает на него, и мы оставили завод, сопровождаемые полицейскими, и отправились прямо на собрание, где я и доложил о происшедшем. Легко себе представить, с каким негодованием было встречено сообщение. Рабочие решили твердо стоять на своем.
Так окончился второй день забастовки. Фуллон снова говорил со мной, причем сказал, что не может больше ничего сделать. Сознавая, что с своей стороны я сделал все, чтобы сохранить мир, я решил, что другого исхода не было, как всеобщая забастовка, а так как забастовка эта несомненно вызовет закрытие моего союза, то я и поспешил с составлением петиции и последними приготовлениями.
Г. А. Гапон. История моей жизни. 1905 г