198
| Переслано из: <Субботин> |
УЖИН
Он вошёл в парадный зал робкими механическими шажками. Большой прямоугольный стол был накрыт на девять персон: для восьми правителей и него.
Белая скатерть, стелившаяся шёлковой гладью, ослепила маленького небритого человечка до боли в глазах. Но он разглядел сверкающую позолоту тарелок, пугающих хрупким изяществом, блики натёртых до невесомости бокалов и начищенное серебро, отражающее хрустальный свет люстр.
Он сел, но его как будто не заметили, как не замечают домашнее животное, которое во время оживлённого застолья укладывается на чужом опустевшем стуле и дремлет, слушая непонятную человеческую речь. Он тоже слушал и тоже ничего не понимал. Правители перешёптывались, шутили и зубасто улыбались. Его положение здесь было пограничным. Он ещё не ощущал себя своим в этом обществе, но и чужим здесь уже не был. Следовало сделать последний шаг, и тогда он станет равным им, и всё это золотое сияние, белизна шёлка, хрустальный звон и даже стриженные официанты в коротких куртках – всё это станет его!
Разносили блюда. Маринованный в душистых травах лосось, мясо с овощами, соусы, вино глубоко-бордового цвета – всё было обильно и ярко. Где-то в мозгу сошлись в одну точку цвет, звук, запах и вкус, и от этого удара приятно закружилась голова.
– Пан президент, –откладывая салфетку, вдруг громко обратился к маленькому человечку старый американец, сидевший во главе стола. – Мы рады видеть вас в нашей компании самых уважаемых и влиятельных людей планеты.
Голос его был груб, надтреснут и чуть не сорвался с уверенного тона.
– Вам нравится здесь, пан президент?
– Конечно, конечно, – закивал человечек, стараясь побыстрее проглотить кусок мяса, который он пережёвывал, когда к нему неожиданно обратились с вопросом.
– Многие хотели бы оказаться на вашем месте, – задумчиво посматривая на зубцы вилки, говорил американец, – но не всем дано приобщиться к нашим ценностям. Ведь жертвы, приносимые на алтарь свободы и демократии, очень велики. Что вы можете нам предложить?
У небритого человечка бухнуло сердце и на лбу выступил пот. Ему страстно хотелось попасть в этот клуб, участники которого не подчинялись ни законам человеческим, ни божеским, потому что сами были законом.
– Вот немцы, – старик указал на круглолицего лысого господина, – жертвуют своей промышленностью. Великобритания – экономикой. Евросоюз с лёгкостью отдаёт на заклание своих членов, несущих сюда суверенитет, мораль, историю. Какой взнос под силу сделать вам, чтобы остаться среди нас?
– Господин президент, у меня нет ничего из того, что вы перечислили, – с досадой пробормотал человечек.
– Я не прошу то, что у нас есть. Я говорю о том, чего у нас нет.
Человечек лихорадочно соображал, но мысли путались, и мгновения под взглядом восьми пар жадных глаз показались ему вечностью.
– Я подскажу, – произнёс американец, – у вас есть люди. Много людей. Пожертвуйте ими во славу наших ценностей.
– А…
– А чтобы избежать лишних вопросов – оденьте их в военную форму. Сделать их солдатами так легко, не правда ли?
Человечек опустил голову, затем ещё раз осмотрел стол, обстановку, вспомнил, куда ему придётся вернуться в случае отказа, и произнёс:
– Да, это хорошая идея…
– Мы рады, что вы приняли наше предложение, – быстро вставил американец и прибавил, – иначе нам было бы непросто объяснить, почему ваши солдаты уже здесь.
– Как? Где? Где они? – разволновался человечек, бледнея и крутя головой по сторонам.
Он попытался приподнять скатерть, но голос старика остановил его.
– Не ищите под столом. Их там нет. Они на столе. Посмотрите, они в вашей тарелке.
Человечек дико уставился на американца, затем в тарелку с остатками еды и его замутило. На миг ему показалось, что стол и гладь скатерти пошли буграми, зв